Все дни в дороге, мы были голодные – сами и лошади. На нас часто нападали в селах и дороге какие-то люди. Спрашивали – чего везете, откуда и куда едите – делали обыски. Чего искали – нам не говорили. Кто эти люди – нам не известно. По-видимому, наши манатки их не интересовали, а деньги у нас были спрятаны в носках на ногах. Лошади едва тащили ноги. Двое суток нам нечего было дать лошадям.

В 12 часов дня приехали в Бузулук.

В Бузулуке немного купили сена, но что купили – ее могла бы скушать одна лошадь. Сами спать легли голодные. Купить что-либо для себя – ничего не нашли.

29 декабря утром мы выехали из Бузулука домой. Оставалось проехать сорок километров. На пути нам должны встретиться села Тупиковка, Александровка, Подколки, Усманка, Перовка и наше село – Баженовка. Утро было тихое туманное, день – солнечный, теплый. Не доезжая до села Тупиковка лошадь моя остановилась. Попробовал ее пошевелить вожжами – она не пошла. Это что же ты друг, домой что ли не хочешь. Но мерин совсем повесил голову, наверное заболел. Что делать? Бросить зимой в степи лошадь нельзя. Лошадь в крестьянстве это жизнь крестьянина. Идти в село за кормом, все равно там не купишь, потому что корм едва ли кто набрал для себя. Засуха, голод, знакомых нет. Выпрягаю лошадь, скидаю хомут, седелку. Думаю что для уставшей лошади хомут с седелкой сейчас большая тяжесть.

Ну что же отдыхай дружок, что-нибудь придумаем. На дороге было немного натеряно сена и соломы: когда ехал по дороге я это заметил. Километра два прошел, набрал сена – только ягненка накормить. Отдаю лошади, пошел вперед по дороге. Здесь мне удалось набрать побольше корму, лошадь встретила меня ржанием. «На, кушай на здоровье, скоро у нас с тобой дело пойдет». А что там «пойдет» – сена так мало, мерин проголодался, он наверно и не почувствовал этого корму.

Наши мужики от меня уехали. Они наверно были спокойны за мою лошадь, потому что лошадь была сильная. Они в надежде были на ее силу и, вероятно, все время недодавали ей кормов. Лошадей кормили взрослые мужчины – корм был общий. Меня они считали что я еще молод: мне было 16 лет.

Запрягаю лошадь; к вечеру доехали до села Подколки и в этом селе сена купить не нашел: мне дал какой-то мужчина с крыши гнилую черную солому. Лошадь в первый раз начала ее кушать, потом перестала. Опустила вниз голову – стоит как будто спит. Немного отдохнули и поехали до села Усманка. Нам только бы добраться до этого села, проехать 7 км. Там у меня два дяди – матери братья – лошадь и меня накормят.

Поздно вечером выезжаю из села Подколки, проехал с километр, лошадь обратно встала. Выпрягаю, привязываю за сани, связал оглобли поперечником и повез сани на себе. Но лошадь даже сама не может идти. Натягивает привязанный к саням повод, не дает мне везти сани. Отвязываю от саней лошадь, оставляю на дороге, везу потихоньку сани дальше. Отвезу сани на метров пятьдесят, иду за лошадью. Таким способом я протащил сани три километра. Вспотел, устал, сердце стучит, голова кружится. Я уже больше суток ни чего не кушал. Сел на сани, немного отдохнул. Любым способом обязательно нужно добраться до села. Если не сумею добраться, мне придется замерзнуть в степи. Мысль меня эта как будто испугала, – к тому же так было темно, что в метре ничего не видно.