Оля под горку убежала бегом в деревню. Мы с Наташей сидим как две статуи, без слов, без всякой пощады друг к другу. Даже отвернулись в разные стороны. Мы как будто боялись, вдруг кто-либо из нас заговорит, и как будто боялись уходить друг от друга. Я посмотрел на деревню – «хоть бы поскорей пришли сестра с Олей», потом встал со скамейки. Встала и Наташа, подошла ко мне взяла меня за руку и мы обратно молча сели скамейку.

Я не знал Наташиных мыслей, только видел, что она тоже переживает – губы и руки трясутся. Мне хотелось, чтобы она заплакала, а я бы ее пожалел. Но она как будто успокоилась и говорит:

– Нет, подчиняться я не буду ни кому! Прости меня, если уж я такая…

– Успокойся, Наташа. Ни кто от тебя этого не требует. Мы расстанемся как будто и не встречались.

Мы обняли друг друга и так стояли, пока не пришли из деревни сестра с Олей.

– Прощай Наташа. Прости и ты меня, если я тоже такой. Пошли, сестра, на станцию, мы опаздываем.

– В чем у вас тут дело, – говорит мне сестра.

– Да пустяки, не сошлись характерами с Наташей.

Оля не знала, что ей делать – идти с нами или остаться с Наташей. Сама смотрит на меня с навернувшимися на глазах слезами. Не пойму в чем дело – или ей жаль Наташу, или меня, или нас обоих.

Взял ее за руку и мы втроем пошли на станцию Дубиновка.

Наташа осталась около скамейки одна. Пока мы скрылись из виду, она все стояла и смотрела в нашу сторону. Оля часто оглядывалась и вздыхала – «все смотрит, не уходит». Наверное ей было жаль свою подругу Наташу.

Спрашиваю Ольгу:

– Давно вы с ней познакомились?

– Дружу с Наташей скоро год, но она любит чтобы все ей подчинялись. Если что не по ней, она – мстит, даже мальчишки ее боятся.

Оля жила в Оренбурге. Со станции Дубиновка она не пошла обратно к Наташе, а поехала с нами.

В Оренбург мы приехали вечером. Оля стала приглашать нас с сестрой к ним в дом:

– Пойдемте, пожалуйста, здесь не далеко. Мама с папой очень у нас хорошие, они вас приветят, вот увидите.

Сестра говорит Оле:

– Нам от хлеба уходить нельзя.

Тогда Оля отозвала меня и говорит:

– Петя, пойдем мы вдвоем к нам. Потом мы с папой приедем за Таней на лошади. Или вы с папой, или мы с тобой, ну как ты пожелаешь, так и приедем. Ну, соглашайся, Петя. Я прошу тебя.

Но сестра обиделась на меня за Наташу и сейчас слушать нас не хотела о нашей просьбе.

– Ни куда мы, Оля, он и я, не пойдем. Нам нужно уезжать домой.

Тогда Оля осталась с нами на станции. Мы с ней не спали всю ночь, часто выходили, гуляли по перрону, заходили обратно в вокзал.

Я спросил Ольгу:

– Правда ли ты говорила Наташе, что если она не выйдет за меня замуж, то выйдешь ты. А если тебе не разрешат родители, то ты самовольно уедешь со мной.

– Да правда, и ты ее видишь сейчас сам.

Ольга была блондинка, выше Наташи, с открытыми серыми глазами, с открытой детской душой, мягким характером и теплыми ласковыми словами.